Она рассказывала  про колодец  в поле. Неизвестно, был ли такой
колодец  на самом деле. Может быть, это был образ или символ, существовавший
лишь  в ней самой.   
     Единственное, что мне известно, это что колодец  этот  ужасно глубокий.
Представить себе нельзя, какой он глубокий. И внутри этой дыры тьма — словно
спрессованная из всей тьмы на Земле — ее там битком набито.
     — Он  глубокий  — по-настоящему  глубокий, -  сказала она. Иногда бывает.  Раз в  два года или  в  три… Пропадает  человек, и
сколько ни  ищи — нету его. Тогда  люди местные так и  говорят. В колодец  в
поле упал, мол.
     — Не очень-то веселенькая смерть, наверное.
     — Смерть  ужасная!  -  сказала  она  и  стряхнула лист,  прилипший к ее
пальто.  — Хорошо еще, если просто шею сломал да и  умер сразу, а  вот  если
только ногу, там, подвернул,  тогда плохо. Сколько  ни кричи, никто тебя  не
услышит,  никакой надежды нет, что тебя найдут.  Со всех сторон  мокрицы  да
пауки  копошатся, кости  людей,  что  там умерли,  валяются,  темнотища… И
вверху над головой,  наверное, круг  света,  прямо как зимняя луна.  Так там
один и помираешь потихоньку.
     -  Только подумаешь — мурашки по коже. Нашли бы его да забором обнесли.
— Так никто его найти не может. Но с хоженой тропы сходить нельзя.
     — Вот уж действительно.
     Она вынула левую руку из кармана и взялась ей за мою руку.
     -  Но  ничего страшного.  Ты  не беспокойся. даже если ты  здесь  ночью
будешь бродить, ты никогда в тот  колодец  не упадешь. И я тоже никогда туда
не упаду, пока с тобой вот так вместе хожу.
     — А ты откуда знаешь?
     — Я  точно  знаю. Не  из-за  чего-то,  а просто  чувствую. Вот  сейчас,
например,  я  с тобой иду,  да? И мне  нисколечки  не страшно. Ничто плохое,
ничто темное меня заманить не пытается.
     — Так все просто, оказывается. Просто надо всегда так делать — и все.
     -  Правда,  так  рада, что ты так сказал, честное слово. — сказала она,
грустно улыбаясь. — Но, к сожалению, так не получится.
     — Почему?
     — Ну как…Потому что не может  так быть, чтобы кто-то  кого-то  вечно
защищал. Разве нет?  Например,  пусть мы с тобой поженились. Тогда ты будешь
ходить на работу. Тогда кто будет меня защищать, когда ты на работе? Или кто
меня будет защищать, когда  ты в командировку  уедешь?  Я, выходит, до самой
смерти  всюду  с тобой  должна  ходить,  так  ведь?  Это  нехорошо. Это даже
человеческими  отношениями  назвать нельзя.  И  потом, когда-нибудь  я  тебе
надоем,  и ты мне скажешь: «да в конце концов,  я  зачем живу  вообще? Чтобы
только за этой женщиной присматривать, что ли?» Я так не хочу. Так ведь моих
проблем не решить.